Главная страница >  Хронология 

Кубасов В.Н. «Прикосновение космоса»

Тяжкий крест дублерства. — Пресс-конференция «Космос — Земля». — Бела Мадьяри — космонавт. — Проблема с усами. — Космические почтмейстеры. — Парикмахерская экзекуция.

ЗА ТЕХ, КТО НА ЗЕМЛЕ!

— Давайте их на связь!

Сегодня в Центр управления приехали дублеры, и мы, узнав об этом, в один голос попросили Землю:

Я помню, как на пресс-конференции незадолго перед стартом наши дублеры Бела Мадьяри и Владимир Джанибеков рассказывали об атмосфере, в которой проходила их жизнь и подготовка к полету. «Взаимоотношения наши как-то сразу сложились,— сказал Володя о своем напарнике. — И честно скажу, после отъезда наших венгерских друзей на родину нам их будет не хватать, так мы к ним привязались. Привлекает меня у Белы искренность и обостренное любопытство».

Единодушие наше попятно, ибо не бывает космонавта без дублера, и редкий космонавт не был в свою очередь дублером. Но кто-то, пройдя полный курс весьма нелегкой подготовки, должен остаться на Земле. Кто-то, успешно сдав государственные экзамены — без этого экипаж просто не утвердят,— не прошагает по знойной равнине космодрома последние 500 метров пути к ракете, которая унесет на этот раз его счастливого товарища.

К экзаменам мы готовились каждый день, до самого позднего вечера. У людей, которые с нами работали, и семьи есть, и отдохнуть хочется. Но никто домой не торопился, ни малейшего раздражения на лицах мы не видели, лишь готовность помочь.

А вот что вспоминал Бела: «По приезде нас встретили Береговой, Климук, Николаев. Они подхватили мою дочку и принялись ее буквально чуть ли не вырывать друг у друга из рук. Этим, как говорят у вас, они купили меня на корню. Потом Леонов дает нашим женам два ключа и говорит: «Мужья будут работать, а вам — жить. Поэтому вы и выбирайте квартиру». Вошли в квартиру, а там еще пусто. Зато все, чтобы отметить новоселье, уже стояло...

Как правило, основной и дублирующий экипажи предварительно определяются с самого начала подготовки. Дублер постепенно вживается в свою роль и привыкает к ней. Конечно, лучше всего, когда дублирующий экипаж становится помощником основного, но роль у дублера трудная. Ведь тот, кто летит, получает все: это и радость полета, успешно выполненного дела, и сознание, что годы подготовки не потрачены зря. К тому же это и известность... Остающемуся на земле — ничего, почти ничего...

За два года мы сдружились с Володей. Особенно подкупало меня в нем доверие, с которым он относился ко мне, поручая проводить самые сложные работы».

Прошел через эти испытания и я. Первый раз был дублером Алексея Елисеева, когда мы готовились к полету, в ходе которого был выполнен переход из одного корабля «Союз» в другой. Я назначался дублером и еще несколько раз, в частности при полете советско-польского экипажа по программе «Интеркосмос». Признаюсь, в начале своего пребывания в отряде я считал, что дублер нужен тогда, когда что-то случится с основным экипажем; кто-то, например, серьезно заболел или просто признан негодным по состоянию здоровья. Такие случаи бывали, и вместо основного экипажа летели дублеры.

Обидно? Да, конечно. Если ты затратил столько же усилий и времени на подготовку, если ты уверен, что можешь выполнить задание не хуже своего товарища, трудно смириться с мыслью, что лететь не тебе, а другому...

На первый взгляд все логично — в полет пойдут лучшие из лучших. Но, согласитесь, в таком случае между экипажами сразу неизбежно возникает далеко не безобидное соперничество. Это может отразиться и на взаимоотношениях людей, создает неспокойную обстановку, психологически изматывает экипажи еще до старта. Так что, я думаю, все же правильнее, когда уже в самом начале подготовки назначаются основной и дублирующий экипажи. Вот и у нас сразу были определены дублеры — Володя Джанибеков и Бела Мадьяри. Хотя и они не теряли надежды полететь — такое чувство всегда теплится в душе у дублера,— я видел, как был удручен Бела Мадьяри после заключительного заседания комиссии. Когда объявили, что наш экипаж по-прежнему рекомендуется в качестве основного, Бела от расстройства даже изменился в лице: до последнего момента надеялся, а вдруг...

Возможно иной читатель скажет: а почему бы не решить «проблему» таким образом, чтобы летел тот, кто лучше подготовлен, кого выберут по объективным оценкам инженеры-инструкторы, занимающиеся нашей подготовкой.

Бела Мадьяри с большим чувством ответственности нес ношу дублера: он не прекратил свою работу — хотя и мог бы — уже после выхода нашего экипажа на орбиту. Настоящие дублеры, а они у нас именно такие, считают, что должны, оставаясь на земле, быть рядом с теми, кто в полете, помогать им, несмотря на разделяющие их тысячи километров. И не случайно, наверное, Бела и Берци относятся друг к другу с большим уважением.

И эти чувства оправданы: ведь точно заранее не предскажешь, всегда может что-то произойти и порой происходит. Готовился же Валентин Лебедев полететь в паре с Леонидом Поповым, но в последний момент его заменили Валерием Рюминым...

На пресс-конференции перед стартом журналисты спросили:

Еще в 1967 году одна венгерская газета писала о восемнадцатилетнем планеристе Беле Мадьяри: «Кто знает, может быть, он станет космонавтом?» Что ж, журналисты как в воду смотрели: вместе с Фаркашем Бела отлично подготовился к полету, и если космонавт — это человек, обладающий совокупностью необходимых для полета качеств и знаний, то Белу можно с полным правом считать космонавтом.

Вот уж поистине легкий вопрос! Берци тогда отреагировал мгновенно:

— Будь на корабле третье место, кого бы вы хотели видеть рядом с собой?

— Разумеется, Мадьяри! — без раздумий поддержал я напарника,— кто же лучше его готов к этому полету?

— Конечно, Белу Мадьяри!

Нам, советским космонавтам, вопросы зачитывает Володя Джанибеков, а вопросы, предназначенные Берци, передает Бела Мадьяри.

...На связи — наши дублеры, советские и иностранные журналисты, аккредитованные при Центре управления полетом.

— Я думаю, из него получился хороший космонавт. С самого нашего старта он работал отлично. Быстро освоился в невесомости. Фаркаш умело справляется с экспериментами. Словом, если бы мне еще раз предложили полететь с ним в космос, я бы с удовольствием согласился.

— Каково ваше мнение о венгерском космонавте?

— Отличаются ли впечатления о полете по сравнению с тем, как вы его представляли на Земле?

А вот вопрос самому космонавту-исследователю:

— Неплохо говорите по-русски,— сделали комплимент Берталану корреспонденты. — Ну а своего командира научили хоть нескольким венгерским словам?

— Да, отличаются! Все оказалось не так страшно. В период тренировок Валерий Кубасов много рассказывал мне о космосе. Честно говоря, я с тревогой ждал встречи с невесомостью. Но все прошло отлично, и мне кажется, что давным-давно живу на орбите.

— Как на борту сочетается работа с отдыхом? — спрашивают у меня.

— Чоколом! — отвечаю я приветствием по-венгерски.

— На борту имеется видеомагнитофон,— включается в разговор Берталан,— и очень много кассет к нему. Но «Днепры» показали нам пока только один фильм — некогда, все время уходит на эксперименты, наблюдения.

— У нас очень мало свободного времени. В короткие минуты отдыха, что бывают в конце суток, делимся впечатлениями о проделанном, слушаем музыку. Кстати, музыку мы все любим слушать и во время работы: нисколько не мешает проведению операций!

— Это чудесно! — отвечает он на вопрос оператора Центра управления полетом о том, как выглядит из космоса Земля. — Глаз не оторвешь. Краски нашей планеты!.. У меня не хватает слов, чтобы описать все по-русски...

Кстати, наконец-то сегодня Берталан сделал снимок Венгрии. И хотя это был лишь краешек территории, все равно космонавт-исследователь доволен: ведь трасса орбитального комплекса проходит так, что съемка эта первоначально не планировалась. И вообще Берталан в полном восторге.

— Последний раз вы были в космосе пять лет назад. Изменился ли за это время вид Земли из космоса? — задают мне вопрос.

— Говори по-венгерски! — под общий хохот замечает Валерий Рюмин.

— Вы уже второй раз летаете на «Салюте-6»,— спрашивают журналисты Рюмина,— помогает ли прежний опыт?

— Сразу трудно заметить что-то вполне конкретное,— отвечаю я, глядя в объектив телекамеры,— но одно определенно можно сказать: загрязнение природной среды усилилось.

Когда остается несколько минут до конца отведенного для пресс-конференции первого сеанса связи, Владимир Джанибеков неожиданно предлагает нам задать и свою очередь вопросы журналистам.

— Опыт — незаменимая штука,— отвечает Рюмин,— я лично чувствую, чем больше летаешь, тем легче работается!

— С огромным энтузиазмом,— отвечает за корреспондентов Бела Мадьяри. — В газетах фотографии, репортажи, статьи. Венгрия следит за вашим полетом.

— Как в Венгрии встретили полет своего первого космонавта? — сразу принимаю я эстафету.

— О чем бы говорили, рассказывали журналисты, если бы оказались в космосе? Кого бы они взяли с собой, если бы в корабле было три места, а на борту уже находились два их коллеги?

Бела, как видно, не растерялся и выручил всех журналистов. После этого я задал нашим журналистам еще два вопроса:

В ожидании следующего сеанса связи раскладываем на борту орбитального комплекса предметы-символы. Рядом с флагами — гербы СССР и ВНР, миниатюрные издания «Интернационала», «Декрета о мире», «Конституции ВНР», вымпелы и значки, памятные медали в честь полета; маятник Этвеша — гравитационный вариометр,— служащий для разведки полезных ископаемых, пачку конвертов и штемпели специального гашения.

Журналисты запросили тайм-аут, заявив, что на эти вопросы они смогут ответить только завтра. Мы согласились.

Перед телекамерой появляется забавный медвежонок в скафандре. Мы видим его и на своем мониторе.

Во втором сеансе связи наш международный экипаж рассказал о тех символах, которые мы взяли с собой в космос. Берталан Фаркаш показал флаги и гербы наших стран, макет монумента «Освобождение», воздвигнутого на горе Геллерт в Будапеште. Фигурка солдата на этом макете выполнена из золота. Показали мы и макет Чепельского телеграфа, который принял в 1919 году приветствие Владимира Ильича Ленина революционной Венгерской республике. Филателистов, наверное, очень заинтересовало сообщение о том, что некоторое количество конвертов мы погасим на борту венгерскими и советскими штемпелями.

Вместе с ним на борту и олимпийский мишка.

— Это герой наших детских телепередач! — поясняет Берталан,— он очень хорошо подружился с невесомостью. Видите, как весело кувыркается!

— Просто он еще молодой,— смеется Берци,— и не такой опытный космонавт, как ваш медвежонок.

— Ты своего плохо кормишь,— журит Берталана Джанибеков,— он меньше нашего!

Еще в начале пресс-конференции журналисты спросили меня:

Продолжаются вопросы. Мы подробно рассказываем о приборах.

— Преемственность эта заключается в том,— поясняю я,— что сейчас мы выполняем не только советско-венгерские эксперименты, но и продолжаем те, что проводили международные экипажи до нас. Это, например, чехословацкий эксперимент «Оксиметр», эксперимент ГДР «Аудио», болгарский — «Спектр», польские эксперименты... Каждый международный экипаж, побывав на борту орбитальной станции, оставил здесь приборы, с которыми работал. Те, кто полетит позже, продолжат исследования с помощью этой же аппаратуры.

— В чем преемственность научных экспериментов, подготовленных учеными социалистических стран?

— Очень хороший прибор,— говорит Берталан Фаркаш,— с ним удобно работать, функционирует он надежнo. Спасибо создателям «Спектра»! Мы надеемся, что полученные результаты будут интересными. Надо отметить, что с помощью прибора «Спектр» международный экипаж проводит весьма обширную программу исследований. В эксперименте «Заря», например, изучались спектральные характеристики атмосферы на восходе и заходе Солнца, когда оно просвечивает большую толщу воздушной оболочки нашей планеты.

Болгарское телевидение просит подробнее рассказать, как экипаж работает с прибором «Спектр».

— Теперь весьма деликатный вопрос,— предупреждает Центр. — Ходят слухи, будто Валерий Рюмин уговаривает Берталана сбрить усы. Женская общественность Венгрии встревожена. Поступают телеграммы протеста. Внесено встречное предложение — Рюмину отпустить усы! Просим внести ясность.

— Как видите,— говорим мы,— хотя с нами и нет болгарского космонавта, идут эксперименты, подготовленные учеными Болгарии, других стран. Эстафета братства продолжается!

На станции веселое оживление.

— Это я напутал! — выкручивается Рюмин. — Оказывается, между «Орионами» был такой уговор: Фаркаш сбривает усы, если Кубасов их отращивает. А Валерий еще пока не собирается, так что успокойте женщин!..

Еще перед стартом я заметил Берталану в разговоре:

— А вообще-то мы подумаем,— добавляю я на правах одной из участвовавших в заключении «договора» сторон.

Берци нехотя, но все-таки пообещал сбрить усы на станции.

— Тебя не смущает, что Георгий Иванов был первым космонавтом с усами, и вот, как видишь, случилась неудача. Боюсь, может, и в самом деле усы — плохая примета?!

— А это земля — земля моей родины: немного, всего крошечный пакетик,— с гордостью показывает телезрителям Берталан.

И вдруг такое ходатайство в защиту, да от кого — от женщин. Надо что-то решать.

— Какая она, Берталан? — спрашивают из Центра управления полетом.

Пожалуй, это действительно первая земля, побывавшая в космосе.

Плывет над планетой космический дом. Наша беседа подходит к концу.

— Дорогая, очень дорогая и любимая земля! — по голосу Фаркаша нетрудно догадаться, какие трогательные чувства испытывает он в этот момент.

— Есть только один язык, доступный пониманию другой цивилизации,— язык мира и дружбы.

— А если бы вам встретились представители какой-нибудь внеземной цивилизации, как бы вы с ними объяснились? — задают вопрос Леониду Попову.

Вот и закончилась пресс-конференция. Собираем флаги, гербы, фигурки, миниатюрные книги на венгерском языке.

Наверное, это действительно так!

— Ребята, не попадалась вам новенькая подушечка, ее должны были прислать?

Сегодня мы выступаем не только в роли интервьюируемых, но и как орбитальные почтмейстеры: нам предстоит проштемпелевать конверты космической почты и, кроме того, оставить на них свои автографы. Установить на штемпелях дату гашения — минутное дело. Теперь надо приготовить подушечку, с помощью которой наносится красящий состав. Но где она? Что-то не видно.

— Посылали, это точно,— следует подтверждение. — Если не найдете, не знаем, чем ее и заменить... Почтовики говорят, что красящий состав в подушечке разбавляют керосином, но где вам его взять? А еще они советуют использовать материал из авторучек...

— Вроде не было ее в посылках,— отвечает Попов,— надо спросить Землю.

— А пасту, пасту из шариковых ручек или фломастеров можно?

— Из авторучек? — в каком-то озарении переспрашивает Берци. И тут же:

— Сложная проблема,— резюмируем мы.

— Из шариковых, наверное, можно, из фломастеров нe стоит — жидковато получится.

— Шариковые ручки-то у нас под давлением,— не знаю только, для кого поясняю я. — Если распилить стержень, паста разбрызгается...

— И в самом деле непростой вопрос,— соглашаются в Центре. — Может быть, сами что-нибудь придумаете, а?

— И получится просто капля...

— А вы попробуйте водить стержнем по штемпелю,— советуют в ЦУПе.

— Ничего, у нас через недельку банный день,— отвечает «Днепр-1».

— Ваша правда. Распиливать нельзя, а то выкраситесь с ног до головы...

— А кто нам ее дал?

— Вопрос оказался серьезнее, чем мы думали. Почему-то считалось, что подушечка у вас есть.

Видно, Земля посчитала проблему исчерпанной и немного погодя справилась у Лени, готов ли автомат «Строка» принять телеграмму. Отвечаем утвердительно и принимаем следующий текст:

— Да вот выяснилось, что никто.

— Спасибо, «Пилле» работает действительно хорошо,— отвечаем мы физикам, создавшим для замеров на борту доз космического излучения легкий, помещающийся на ладони прибор. Он в полной мере оправдывает свое название: «пилле» — по-венгерски «бабочка».

«Космонавтам Кубасову и Фаркашу. Коллектив ЦНИИ физики Венгерской Академии наук поздравляет вас, желает вам дальнейшей успешной работы. Надеемся, что «Пилле» работает хорошо».

Следующая смена, еще «свеженькая», начинает сеанс с шутки:

— Наша смена заканчивает с вами работу. Напоминаем: в следующий сеанс связи у вас телерепортаж о символической деятельности...

— Да ведь «Орионы» не согласятся, да и нам тяжеловато будет на Земле — так и проведем недельку в реадаптации.

— «Днепры», тут ваши жены в один голос предлагают сделать все наоборот: «Орионов» оставить на станции, а вас вернуть на Землю, отдохнете в профилактории недельку, потом снова на борт...

— А чем? — уже узнав о наших затруднениях, интересуется новая смена.

— Начинаем символическую деятельность,— сообщаю в Центр. — Взяли штемпели... Вот, гасим конверты...

— Через десять секунд будет вам музыка. Из «Белоснежки и семи гномов» годится?

— Выкрутились,— уклончиво отвечает Попов. — Валера придумал... Вы нам лучше музыку дайте...

«Настоящим удостоверяется, что в соответствии с соглашением о сотрудничестве между странами — участницами программы «Интеркосмос» в период с 26 мая по 3 июня 1980 года на борту орбитального комплекса «Салют-6» — «Союз-35» — «Союз-36» выполнен полет международного экипажа в составе граждан СССР и ВНР, в ходе которого проводились исследования в интересах науки и народного хозяйства. Члены международного экипажа — космонавты...»

Покончив с конвертами, подписываем свидетельства о полете международного экипажа на борту орбитального комплекса. Оно гласит:

Берци теперь предстоит вести телерепортаж для соотечественников, и он не может скрыть некоторого волнения.

Расписываемся на 20 таких свидетельствах. По одному достанется каждому из нас. Мой экземпляр в память об этом полете займет свое место на стене рабочего кабинета — рядом со свидетельством о первом в истории международном космическом полете по программе «Союз» — «Аполлон»...

Берци с удовольствием выполняет это пожелание — плавает, кувыркается, крутит сальто. Бела Мадьяри, наблюдающий пируэты на огромных ЦУПовских телеэкранах, спрашивает:

— Берталан,— просят для начала с Земли,— продемонстрируйте нам, как вы плаваете в невесомости.

— Просто они ему очень приглянулись,— отвечаю за Берци. — Вот он и не расстается с ними. А на мне обычные полетные туфли.

— У вас что, на борту холодно и ты греешься унтятами?

— Опасается окно высадить,— комментирует Рюмин.

— У нас здесь 25 градусов,— объясняет Берталан. — А унтята мне с первого дня понравились — очень мягкие, двигаться в них очень удобно, а туфлями еще заденешь что-нибудь...

— А синяков у тебя нет?

— Вот именно, а в унтятах, если и толкну кого невзначай, не больно,— на полном серьезе поясняет Фаркаш.

Берци рассказывает о своих впечатлениях, о том, как выглядит отсюда наша планета, его родная Венгрия.

— Пока нет, надеюсь, и в оставшиеся двое суток обойдется без столкновений...

Дружно набрасываемся на несчастного Берци. Конечно, для полного сервиса не хватает белых крахмальных салфеток, халатов, но в целом мы действуем как заправские цирюльники. Я держу клиента за голову обеими руками, Валерий угрожающе водит перед лицом могучими лезвиями. На мгновение отвлекаюсь от клиента, тянусь рукой к кнопке дистанционного управления кинокамерой, чтобы запечатлеть эту картину.

Пока Берталан красовался на экране, взвесив все «за» и «против», единодушно решаем подвергнуть его гусарские усы косметической операции, то есть просто подстричь. Тем более что в нашей насыщенной программе образовалось небольшое «окно». Отлавливаем брыкающуюся «жертву» (благо не очень сопротивляется), тащим к креслу, фиксируем, чтобы не уплыла. Обреченный Берци уже, видимо, смирился с насилием, и мы теперь можем спокойно подбирать парикмахерский инструмент. Первым делом вооружаемся пылесосом, без него в космосе не обходится ни одна подобная операция. Как признанного всеми нами специалиста по уборке станции, назначаем Попова ответственным за этот снаряд. У Рюмина работа более квалифицированная — ему орудовать ножницами, да не какими-нибудь, а самыми большими из тех, что есть на станции. Длиной они сантиметров под тридцать. Этим инструментом мне довелось резать стальной лист, чтобы изготовить дополнительные кассеты для кинокамеры...

Берци как будто успокоился. Видимо, понял, что перед ним квалифицированные мастера-брадобреи, да и у инструмента моего не такой уж страшный вид.

Хищно щелкают ножницы, и Берци провожает скорбным взглядом уплывающие в пылесос волосинки. Черновая обработка окончена, и теперь я маленькими ножницами пытаюсь придать оставшейся растительности форму усов.

Берци доволен таким исходом: и слово сдержал, и при усах остался. Теперь на радостях он и сам решил выступить в роли космического парикмахера. Есть добровольцы? Мне еще рановато — перед самым стартом навестил парикмахера. Может, Валерия заставить: давно ведь на орбите?

— Не волнуйся, целы твои усы, даже красивее стали. Когда вернемся на Землю, твоя Анико и не заметит ничего, если только мы ей кинофильм не покажем...


Тот соглашается, но изображает, что очень напуган предстоящей операцией. Только мы уже опытнее: мигом скручиваем его, сажаем в кресло. Берци с ножницами наперевес мечется вокруг Валерия, Леня с великолепно отработанной реакцией поглощает пылесосом клочки волос. Под общий хохот снимаем эту сцену на пленку. Немногие могут похвастаться прической, сделанной на околоземной орбите, где каких-нибудь 20 лет назад и менее сложные вещи были проблемой!





Далее:
Глава 8. МЫ СНОВА ВПЕРЕДИ ПЛАНЕТЫ ВСЕЙ.
ФОРМУЛА И.В.МЕЩЕРСКОГО С ИМЕНЕМ К.Э.ЦИОЛКОВСКОГО.
Кубасов В.Н. «Прикосновение космоса».
Глава 9.
ТРЕНИРОВКИ.
Старты в октябре.
КОСМОС И САМОЧУВСТВИЕ КОСМОНАВТОВ.
Спутники Земли.
Этапы освоения Луны.


Главная страница >  Хронология