Меню
Главная
Прикосновение космоса
Человек в космосе
Познаем вселенную
Космонавт
Из авиации в ракеты
Луноход
Первые полеты в космос
Баллистические ракеты
Тепло в космосе
Аэродром
Полёт человека
Ракеты
Кандидаты наса
Космическое будущее
Разработка двигателей
Сатурн-аполлон
Год вне земли
Старт
Подготовки космонавтов
Первые полеты в космос
Психология
Оборудование
Модель ракеты
|
Главная страница > Цитатник Глава V Выбор пал на Михаила Кузьмича Янгеля не случайно. Он уже показал себя в КБ прекрасным специалистом, а именно такие люди нужны были советскому представительству в США. Ведущий конструктор — это значит, что ему поручались самые ответственные задания. * * * Глава V — Вы охотно поехали в эту длительную командировку? Диалог с Янгелем — Вы должны были изучить лучшее и использовать затем его у нас? — Было интересно узнать, как обстоят дела у американцев в области авиационной техники. У них был богатый опыт не только в конструировании самолетов, но и в машиностроении, металлургии, химии, — В наши обязанности входило,— вспоминает один из руководителей представительства в США, Виктор Павлович Бутусов, — заключение договоров о технической помощи и закупка нужного для народного хозяйства оборудования. Мне сообщили, что приехала новая группа специалистов. Встреча с Михаилом Янгелем состоялась через несколько дней. В кабинет вошел молодой, стройный человек с открытым, симпатичным лицом. Вскоре мне показалось, что мы с ним знакомы несколько лет,— таково было обаяние этого человека с чистым смехом, хорошей речью. Я быстро понял, что передо мной, бесспорно, сложившийся специалист. Янгель был деловит, энергичен и говорил только о работе... — Автоматическое повторение даже лучших образцов, подражание в технике столь же непродуктивно, как и в искусстве. Копия никогда не будет лучше оригинала. Зарубежный опыт, точно так же как и успехи коллег в стране, нужны для того, чтобы превзойти их. Повторять не имеет смысла. * * * «17 февраля 1938 года. В письмах же из Америки, адресованных своей будущей жене, Михаил Кузьмин о делах почти не писал. После завтрака некоторых из нашей компании укачало, другие расположились в каютах, очевидно, в ожидании участи первых, и только несколько товарищей понуро бродят по пароходу. Вопреки моим ожиданиям, оказалось, что плыть по океану не такое уж большое удовольствие... Сейчас наш пароход окружает серое, дождливое утро, легкая зыбь и несколько десятков морских чаек. Мне хочется рассказать тебе о своих впечатлениях, о первых пяти днях путешествия по Европе... В общем, обстановка самая благоприятная для сочинения длинных и скучных писем... После очень строгого просмотра документов нас пригласили в таможню для регистрации валюты и, очевидно, за это время сделали осмотр наших чемоданов. Очень строгое, даже подчас суровое отношение к нам было заметно почти на всех лицах встречавшихся нам немцев. По обыкновению и отчасти для того, чтобы казаться равнодушными, при появлении в вагоне пограничников мы закурили. Это дало повод одному очень молодому и еще более надменному фашисту бросить нам фразу: «Вы — в Германии!» Это он сказал нам после того, как мы на его замечание: «Не курить»— указали на табличку, где по-польски было написано: «Для палящих». Серая природа в это время года, какая-то придавленная тишина как нельзя лучше гармонируют с фашистским духом, дополняют его и делают более ощутимым. Отсутствие хотя бы немногих веселых лиц, строго официальное обращение чиновников, размеренность их жестов и движений производят весьма неприятное, стесняющее впечатление. Оно усугубилось, когда мы проехали в глубь страны и посмотрели на Берлин. После мрачной и неприглядной Германии, с ее «сестрами красного креста», интересующимися, не в Испанию ли мы едем, с ее заводами Круппа, извергающими полыхающее пламя доменных и мартеновских печей и тучи черного дыма, с ее придавленной тишиной и надменными фашистами, мы попали в живописную и во многом интересную Бельгию. ...Три часа, проведенные на вокзале в Берлине, были, пожалуй, самыми скучными и долгими за всю дорогу... Мы отправились в часовую прогулку по городу. Было всего 9 вечера, но город спал. В окнах домов почти совершенно не было света, оживление на главных улицах было примерно такое же, как у нас на улице Горького в 3 — 4 часа ночи, никакого смеха, ни одного громкого разговора. Мне все время чудилось, что кто-то умер и жители Берлина находятся в глубоком трауре. Заметно бросается в глаза большое количество военных и почти полное отсутствие продовольственных магазинов. Несмотря на то, что мы шли по одному, между собой не разговаривали, за нами все время следил один тип в сером пальто, поэтому мы побоялись пойти в сторону от главной улицы... В Берлине в витринах некоторых магазинов можно увидеть портреты Гинденбурга и Гитлера, причем у последнего вид отъявленного бандита и грабителя. Тупое лицо с нахмуренными бровями и жесткие отвратительные усы производят неприятное впечатление. В Америке Михаил Кульмич с головой ушел в работу. Знакомился с авиационной техникой, беседовал с конструкторами и инженерами, осматривал предприятия, вел переговоры о закупке оборудования. В письмах часто повторяется: «Уже час ночи, устал, хочу спать, ппэтому подробно писать не буду», «О разных там кинозвездах и прочем я понятия не имею, так как вот уже два месяца не был ни в кино, ни в театре». ...В Париже мы встретили очень хороший прием со стороны наших служащих торгпредства, и нам было жаль с ними расставаться, но нужно было ехать дальше; и мы отправились, теперь уже морским путем...» Два раза был на заводах «Дуглас», «Волти» и «Консолидейтед» и даже имел «удовольствие» вести разговор с самыми что ни на есть настоящими капиталистами-миллионерами. «...Теперь несколько слов о Калифорнии. Я вылетел туда, чтобы проверить работу наших комиссий на западе. Проверкой остался очень доволен, так как увидел много нового и интересного. Вообще интерес к нашей стране здесь очень велик, жаль только, что сведения о наших успехах сюда доходят через кривую линзу американской прессы и радио, часто имеют искаженное, а то и просто превратное изображение». Надо заметить, что некоторые из них, например президент фирмы «Консолидейтед», очень высокого мнения как о нашей промышленности, так и о стране в целом. «...По газетам ты уже, наверное, знаешь, что первомайские торжества в Америке проходили 30 апреля. Так было сделано потому, что 1 Мая в этом году совпало с воскресеньем, а в воскресенье в больших промышленных городах бывает очень мало людей, так как все устремляются за город, на дачи, в лес или на пляж. 2 мая Михаил Кузьмич пишет подробное письмо о праздновании 1 Мая в Нью-Йорке. Я не ожидал, что увижу такую мощную, грандиозную демонстрацию под лозунгом единого народного фронта. Мы были лишены возможности быть вблизи демонстрантов, так как не вмешиваемся во внутренние дела. Демонстрация проходила по Пятой авеню, мимо Амторга, я имел возможность наблюдать ее из окна 10-го этажа и скажу прямо — был восхищен и горд трудовым населением Нью-Йорка. На широких нью-йоркских тротуарах стояли плотные толпы людей, приветственными криками и бурными рукоплесканиями встречавшие стройные ряды демонстрантов. Интересно и радостно было смотреть на это единство настроений и чувств демонстрантов и людей на тротуарах. Я наблюдал, как некоторые стояли в течение всех девяти часов, не переставая приветствовать и аплодировать и, несмотря на усталость, не желая уступить свое место напирающим сзади. В течение девяти часов шли демонстранты широкой лавиной, неся на красных и белых плакатах и выкрикивая лозунги народного фронта, лозунги, призывающие к борьбе с фашизмом, к борьбе за мир: «Долой фашизм!», «Гитлер, Муссолини — руки прочь от Испании!» Большая группа нетанцующих собралась в отдельной комнате, и мы там пели наши русские песни. В 2 часа ночи я вернулся домой и всеми мыслями и чувствами был в родной, торжественно и нарядно встречающей утро 1 Мая Москве. Я слал тебе, мой милый друг, тысячи пламенных приветов и лучших пожеланий. Услышала ли ты хоть одно из них? Долго не мог уснуть. Еще раз (не помню уж который) прочел все твои письма и долго-долго смотрел на твое фото... Вечером 30 апреля у нас в Амторге состоялось торжественное заседание советской колонии. Небольшой доклад, пение Интернационала, ужин н затем танцы. Михаил Кузьмич часто подчеркивал, что поездка в Америку была полезна. Но, как ему ни было интересно, он спешил домой. Его ждали родной завод, новые самолеты. Двадцатисемилетний инженер Михаил Янгель тогда не задумывался над созданием космической техники, но из Калифорнии он напишет такие строки: Днем 1 Мая с товарищами ездил в соседний с Нью-Йорком город Бруклин на праздник детей пашей колонии и вечером с большой компанией ходил в кинотеатр. Я больше наблюдал за публикой, чем за экраном. В хронике показывали захват Гитлером Австрии, и, когда на экране показывался Гитлер или фашистские отряды, в зале поднимался очень большой шум. Это публика проявляла свое недоброжелательное отношение к фашистам и их кровавой политике. В этом общем неодобрительном шуме в четырех-пяти местах зала некоторые пытались аплодировать, но их сразу же заглушала волна общего негодования». Затем наступила ночь. Миллионы разбросанных на большой площади электрических лампочек производят впечатление звездного неба, и фантазия рисует картину, которой я очень увлекался раньше — полета в межпланетном пространстве. «...Многое надолго запечатлелось от этого полета. Было очень интересно с высоты 3 — 4 километров наблюдать за густо расположенными, большими и маленькими американскими городами, за красивыми узкими полосками шоссейных дорог и множеством маленьких, быстро мчащихся жучков — такими с этой высоты кажутся легковые автомобили. Но чего только не способна нарисовать фантазия, когда она выскакивает за рамки реально существующего...» Быстро мчащиеся автомобили, освещаемые прожекторами сзади идущих машин, как-то невольно наводят мысль на межпланетные корабли будущего. И лучи прожекторов кажутся следами этих кораблей в мировом пространстве. Нелепая фантазия, верно ведь? Диалог с Янгелем Михаил Кузьмич тогда еще не знал, что ракетно-космическая техника войдет в недалеком будущем в его жизнь. Всего несколько лет отделяло его фантазию от реальности. Однако это были годы, ставшие для поколения почти вечностью,—у порога стояла война. * * * — Да, и уже многие люди из космоса увидели эту россыпь огней, неповторимые краски Земли! Но в те годы я мечтал только о самолетах. Они казались совершенством. Ведь за десяток лет помогли человеку подняться за облака. Но даже в авиации трудно было предугадать, что вскоре падет звуковой барьер и надежные воздушные мосты свяжут континенты... Нам трудно было предвидеть, ощутить, что приближается время грандиозных преобразований в науке и технике. — Вы тогда написали: «Нелепая фантазия», а ведь прошло всего четверть века... — Думаю, их недооценивали, но приход космической эры изменил отношение к ним. На космодроме самые любимые книжки — научно-фантастические. В библиотеке они нарасхват. Теперь писателям пришлось «покинуть» Солнечную систему, их герои действуют в других галактиках. А на Луне, Марсе, Венере работают ученые, и там происходят фантастические события! * * * — ...но ведь писатели-фантасты предсказывали это время?! Наука стала одной из самых удивительных областей человеческой деятельности. Трудно сегодня придумать настолько дерзкий проект, чтобы он не был осуществим! Пока еще полет мечты в некоторой степени сдерживают возможности техники, но и она развивается стремительными темпами. В конце прошлого века некоторые предположения Жюля Верна казались абсурдом; мол, их невозможно реализовать, Оказалось, что почти все его аппараты и проекты реализованы. На это инженерам и ученым потребовалось несколько десятилетий. А сегодня время как бы спрессовано. На осуществление во много раз труднейших проектов, чем жюльверновские, требуется всего несколько лет... Далее: Командировки. Человек в космосе, а что дальше?. ЛЕОНОВ Алексей Архипович. Космические марки не включенные в основной список. Голованов Я.К. «Кузнецы грома». Grissom Virgil. YOUNG JOHN. Краффт А. Эрике «Будущее космической индустрии». ОТ АВТОРА. Главная страница > Цитатник |